Рецензия на Человек-Паук 3

В новой части эпосоподобного биопика про Питера Паркера, на главного и любимого героя обрушиваются множественные напасти, злейшая из которых — генеральная битва с самим собой, с «темной половиной», про которую еще Энакин знал.

«Темная половина», как правило, связана с «сексом, наркотиками и рок-н-роллом» — своеобразными атрибутами взросления в американской культуре. Изживание этого «комплекса вины» сопровождается техасской резней для фильмов ужасов, а для комиксов — страстными муками совести и сражениями с мнимыми или подлинными врагами. То есть, обряд инициации, посвящение во взрослый мир, представлены во всей красе.

Если вспомнить, что режиссер-самоучка Сэм Рэйми начинал путь в священное искусство кинематографа с истинного развлечения «для своих», ставшее известными «Зловещими мертвецами», можно запросто осознать, что именно у Рэйми, как у никого другого, «инициация» на любом уровне будет проходить непринужденно и задорно, играючи. Элемент игры, как первостепенную составляющую культуры, исследовал Хейзинге, а Рэйми ввел его в привычное понимание для создателей блокбастеров по мотивам графики. Выходит интернациональный язык изложения, близкий по духу каждому, когда все разговоры — о мужестве, а заглавный персонаж — «честь и совесть эпохи».

Вот только связи с психологизмами не надо: лучшее из представленных клинических психологизмов — вокально-танцевальные номера, невыносимо милые и до предела типичные, из «Маски»: и «летучая» походка, и расхристанные телодвижения, и блондинка в паре был-были-были. По-рыжему некрасивая Кирстен Данст в белом платье на ступеньках — не Марика Рокк из «Девушки моей мечты» (любимого фильма Гитлера, для справки). Но лечебная практика недвусмысленно дает понять, что и три притопа, и два прихлопа всего-навсего вопиюще верное средство от истерии.

Истерия способна состояться и в зрительном зале у всех подряд, а предпосылки к ней следующие:
- аудитория будет снимать напряжение смехом, особенно на последней четверти двухчасового, с прицепом, шоу. По принципу «девочка плачет — девочки смеются», как в песне.
- мелодрамища, распределенная по сюжету, мягко говоря, крайне некомпактно, вызовет у некоторых приступы головокружения,
- а изобилие монструазного ряда напугает своей разряженной в атмосфере нефункциональностью: их так много, они все такие разные и чудные по компьютерной выделке, что хочется непременно видеть их в действии, как новые модели конструкторского гения. Но динамический ряд ограничен. Даже больших денег порой не хватает, потому что нужно — больше. В итоге для мелодрамы есть львиная доля пространства, и эта «буря в стакане» подростковых переживаний подминает под себя и действительно знаменательные спецэффекты, и режиссерское благое намерение делать лучше и «гарнее» от случая к случаю.
- внимательные заметят, что «песочный человек» мог быть передислоцирован не из Гофмана, а из «Мумии» по идее; что слуга, говорящий судьбоносные фразы, советовал еще Бэтмену; а сцена «с колечком» один в один реконстуирует ту же сцену с колечком из «Властелина» , и Магуайр похож на Вуда так же, как дубль на дубль.
- к концу представления мозги потрескивают, как неисправная галогеновая лампочка: трудно столько смотреть и столько сидеть.
- символика душераздирающая настолько, что Мариенгоф с его «взъерошенными глазами» нервно курит в сторонке. Дело не в текстовом сопровождении, режущем ухо в любом комиксе. Дело в куда более для комикса важной изобразительной стороне, где всякий герой хоть на секундочку, но демонстрирует свою принадлежность к понятной нации на фоне звездно-полосатого полотнища. С одной стороны уже смешно, с другой стороны — раздражающе пафосно.

Несмотря на то, что предыдущие части были устроены разумнее, и в сценарном плане смотрятся более целостными и достойными, никто не сможет упрекнуть заядлого романтика Рэйми в том, что он заигрался. Заигрался — и на здоровье, и сердце радуется, глядя на то, с каким рвением он отрабатывает и драматизм, и экшен. Его детская непосредственность не только уместна, — применительно к комиксу она необходима, чтобы не вышло, не дай бог, слишком «по-взрослому» в ущерб освобождающему полету фантазии.

«Глупо и обаятельно» — диагноз для данного жанра, и горе всякому тому, кто замахнется на большее. В комиксах герои просты, как морковки, и понятны, как пионерия. Они целуются из-за гормонов и целуются назло, они образуют любовный треугольник и выглядят розовощекими и пустыми, как пластмассовые пупсы. Они рыдают на плечах друг у друга, а публика рыдает от смеха, поскольку все — понарошку, и «даже один человек может спасти мир», если он — мутант. Все равно главное — любить родину, мать вашу.